Забытые евреи леса — The New York Times, 4 сентября 2021 года
Забытые евреи леса
4 сентября 2021 г.
Ребекка Франкель
Г-жа Франкель – автор книги о еврейской семье, которая пережила Холокост, сбежав в Липичанский лес.
В не по сезону холодную ночь в августе 1942 года, Мириам Рабиновиц протиснулась через деревянный забор с колючей проволокой, и сбежала из гетто в Здзенциоле, Польша. Она была не одна. 34-летняя женщина увела своих двух маленьких дочерей, свою сестру, двоюродную сестру и несколько других людей из подземного бункера, где они прятались в течение трех дней, пока отряды СС окружили около 2500 других евреев, мужчин, женщин и детей, отвели их на окраину города, заставили раздеться догола и расстреляли их над заранее подготовленными ямами.
Едва сбежав, группа Мириам отправилась в единственное место, которое давало реальную надежду евреям, интернированным в гетто на бывших территориях Советского Союза в Польше и Беларуси – в лес.
Именно в Липичанском лесу Мириам воссоединилась со своим мужем Моррисом. Два года они влачили там скудное существование с двумя десятками других евреев. Вместе они нашли своего рода убежище, несмотря на то, что они пережили смертельные вспышки тифа, зимние температуры до 30 градусов ниже нуля, постоянный голод и угрозу набегов нацистов и местных банд, охотившихся на евреев и советских партизан.
Спустя более 75 лет после окончания Второй мировой войны у нас есть множество свидетельств о том, что происходило с европейскими евреями во время Холокоста. Они поднимали восстания в гетто; они прятались в домах своих христианских соседей; и, конечно же, их отправляли в нацистские концлагеря, где они погибали в газовых камерах. Только недавно мы стали больше слышать о примерно 25 000 евреев, которые пережили войну в лесах Восточной Европы. Даже так, мы в основном слышим о примерно 15 тысячах человек, которые взяли в руки оружие и присоединились к партизанам, например братьям Бельски, прославившимся благодаря фильму 2008 года «Неповиновение». Но даже сейчас забываются такие истории, как о семье Рабиновиц, которые жили – и умерли – в тех же лесах, в небольших семейных лагерях: о забытых евреях леса.
Эти лагеря были заселены смешанными семьями, некоторые из которых сплотились по дружбе, а многие – по необходимости. Большинство людей выпрашивали еду, некоторые обменивали её, другие добывали пищу или воровали. Они часто переезжали, чтобы избежать нацистских набегов и не быть обнаруженными недружелюбными местными жителями. Существовало сообщество, но благотворительность была ограниченной, за некоторыми исключениями. Например, польский продавец фруктов по имени Герц Каминский принял в свой семейный лагерь так много сирот и вдов, которых большинство групп считало нежелательными прибавлениями, что его называли “отцом всех детей”.
Они рыли подземные убежища, укрепляли стены деревом и маскировали крыши, чтобы они слились с лесом. Мальчики вырезали игральные карты из коры деревьев, а мужчины скручивали высушенные листья в самодельную сигарету в поисках вкусного заменителя табака. Женщины, лишенные защиты со стороны мужчин, подвергались риску изнасилования, а союзы, которые никогда не считались возможными в их прежних жизнях, воспринимались как “лесные браки”.
В обширной истории Холокоста есть относительно немного записей подобных историй. Они существуют отдельно: в антологиях, в мемуарах, выпущенных мелким тиражом и вышедших из печати, и в некоторых свидетельствах очевидцев, многие из которых записаны на идиш, польском, русском, украинском и иврите, и разбросаны по разным архивам. Мы мельком встречаем их в меморандумах СС, в которых подробно описываются рейды по лесам в погоне за партизанскими батальонами. Здесь они указаны как отдельные гражданские лица или бандиты, которые были либо убиты, либо взяты в плен и отправлены в трудовые лагеря.
Таких семей было немного. Ицхак Арад, израильский историк и давний председатель Яд Вашем. В 16 лет он сбежал из гетто и присоединился к партизанской бригаде Маркова в лесу. Он оценил, в первую очередь на основании свидетельств первых десятилетий после войны, что количество евреев, которые нашли убежище в лесных семейных лагерях, “не превышало 10 000”. Но их истории иллюстрируют ещё один способ, с помощью которого евреи пытались выжить в самые темные времена в современной истории – полагаясь на выдержку и решимость, часто друг на друга, и в более редких случаях – на местных фермеров и землевладельцев.
Почему так мало авторитетных исторических записей, в которых подробно описано количество этих евреев и то, что они пережили? Отчасти это просто вопрос того, что кто-то записал.
Многие евреи, пережившие Вторую мировую войну в лесу, присоединились к партизанам – обширной сети советских бойцов, которые остались в тылу после того, как Германия разорвала своё соглашение с Россией и начала операцию “Барбаросса”. Они перегруппировались в партизанские отряды, численность которых превысила 350 000 человек. Советские военные вели записи о своих операциях в лесу, в которые в конечном итоге входили и участники еврейского сопротивления. Это был напряженный и часто жестокий союз. Другие евреи леса сами не стали партизанами, но полагались на эти батальоны для защиты и снабжения. Однако те, кто, как Моррис Рабиновиц, избегал партизан в надежде не участвовать в боевых действиях, остались в значительной степени неизвестными с исторической точки зрения.
Также Евреи из семейных лагерей не давали Советам особых возможностей заработать себе репутацию борцов за свободу и справедливость. Когда в июле 1944 года был захвачен Майданек, первый из нацистских концлагерей, освобожденных Советским Союзом, генерал-лейтенант Николай Булганин настоял на приглашении журналистов. Военные корреспонденты из The Associated Press; Reuters; а также представители газет из Соединенных Штатов, Великобритании и Швейцарии получили доступ к этому месту, чтобы сообщать об обнаруженных там злодеяниях. Напротив, когда Советская Армия прошла через лес и освободила евреев, скрывавшихся там летом 1944 года, солдаты не приостановили преследование отступающих немцев, чтобы сделать отчет о том, что они нашли; семьи могли просто свободно покинуть лес. Они делали это отдельными группами, возвращаясь пешком к руинам своих родных городов.
И хотя многие выжившие в Холокосте не хотят заново переживать прошлое, для тех, кто сбежал в лес, столкновение с тем, через что они прошли, вызывает еще более сложные чувства. Это была изнурительная борьба за выживание: из примерно 800 евреев, бежавших из гетто в Здзенциоле, предполагается, что только 200 вышли из леса живыми. Тем не менее, многие из тех, кто выжил, понимают насколько их опыт Холокоста отличается от опыта других. “Это было ужасно”, говорит Тоби Лангерман, младшая дочь Рабиновиц, о том, что ее семья пережила в лесу. “Но не так ужасно, как концлагеря”.
То, что г-н Арад сказал о семьях в лесу в 1970-х годах, остается верным и сегодня: “Никогда не будет точных чисел, потому что таких списков нигде не существует”. Их опыт никогда не будет изучен через записи – только через их свидетельства.
Питер Даффи, автор книги 2003 года “Братья Бельски”, в недавнем разговоре со мной посетовал на отсутствие единого собрания этих свидетельств. “Есть ощущение, что мы сделали достаточно для этой истории. Люди говорят: “О, еще одна книга про Холокост или еще один памятник”, сказал он мне. Но мистер Даффи считает, что когда дело доходит до того, что происходило в этих лесах, “мы едва коснулись к поверхности истории того, что там происходило, и, вероятно, большая ее часть потеряна”. Фактически, эта часть истории настолько неуловима, что ученые из Польского центра исследований Холокоста назвали эти менее понятные истории о евреях, которые бежали из своих гетто и пытались скрыться, “окраиной Холокоста”.
Однако то, что эти истории существуют на периферии, не делает их менее важными.
История Холокоста росла и становилась более обширной после войны. Большая часть мира впервые услышала о еврейском опыте, озвученном в 1961 году, во время судебного процесса над Адольфом Эйхманом, во время которого более 100 выживших были вызваны к трибуне, чтобы дать показания о том, через что они прошли. Эти свидетельства, в свою очередь, вдохновили других выживших поделиться своими историями, вызвав волну мемуаров, романов и фильмов о Холокосте. Появление историй о еврейском сопротивлении – восстаниях в гетто и партизанских боевиках – во многом помогло бороться с распространенным мнением о том, что многие евреи пассивно шли к своему концу.
Для меня истории о забытых евреях леса рассказывают, как мы определяем сопротивление. Рабиновицам и им подобным не нужно было владеть оружием, чтобы быть его частью. Но то, чему меня учит их история, менее важно, чем основная мысль: истории отдельных людей – какими бы исключительными они ни казались – со временем сформировали более широкое повествование об истории Холокоста, и мы должны продолжать искать эти истории, столько, сколько сможем.
Этот рассказ остается в постоянном движении. Правые правительства в Восточной Европе, где произошла большая часть этой истории, работают не только над тем, чтобы подорвать, но и переписать историю о том, как там разворачивался Холокост. В Польше, например, теперь незаконно обвинять польский народ в пособничестве; правительство создало климат, в котором невозможно свободно изучать Холокост во всей его сложности.
В то же время мы стоим на грани потери последнего поколения переживших Холокост, а вместе с ними и нашей живой памяти того времени. Написание истории семьи Рабиновиц показало мне, как много остается неисследованным в уже собранных нами свидетельствах и что ещё можно обогатить с помощью этой живой памяти, прежде чем она исчезнет.
Мы живем в особый момент. Холокост следует понимать целиком, и так называемые “окраины Холокоста” могут нас чему-то научить. Если история Холокоста что-то доказала, так это то, что понимание маленьких кусочков – это то, как мы видим большую картину. Когда дело доходит до того, что произошло в лесу, эти рассказы – единственный способ узнать эту историю. Возможность их собрать исчезает. Настал момент контекстуализировать то, что мы уже знаем, и открыть то, чего мы не знаем.
Ребекка Франкель – автор книги «В лес: история выживания, триумфа и любви, посвященная Холокосту».